ИП Юрьев Андрей Юрьевич

1 Ворвался в глубь моей дремоты сонной

Тяжелый гул, и я очнулся вдруг,

Как человек, насильно пробужденный.



4 Я отдохнувший взгляд обвел вокруг,

Встав на ноги и пристально взирая,

Чтоб осмотреться в этом царстве мук.



7 Мы были возле пропасти, у края,

И страшный срыв гудел у наших ног,

Бесчисленные крики извергая.



10 Он был так темен, смутен и глубок,

Что я над ним склонялся по-пустому

И ничего в нем различить не мог.



13 "Теперь мы к миру спустимся слепому, -

Так начал, смертно побледнев, поэт. -

Мне первому идти, тебе - второму".



16 И я сказал, заметив этот цвет:

"Как я пойду, когда вождем и другом

Владеет страх, и мне опоры нет?"



19 "Печаль о тех, кто скован ближним кругом, -

Он отвечал, - мне на лицо легла,

И состраданье ты почел испугом.



22 Пора идти, дорога не мала".

Так он сошел, и я за ним спустился,

Вниз, в первый круг, идущий вкруг жерла.



25 Сквозь тьму не плач до слуха доносился,

А только вздох взлетал со всех сторон

И в вековечном воздухе струился.



28 Он был безбольной скорбью порожден,

Которою казалися объяты

Толпы младенцев, и мужей, и жен.



31 "Что ж ты не спросишь, - молвил мой вожатый,

Какие духи здесь нашли приют?

Знай, прежде чем продолжить путь начатый,



34 Что эти не грешили; не спасут

Одни заслуги, если нет крещенья,

Которым к вере истинной идут;



37 Кто жил до христианского ученья,

Тот бога чтил не так, как мы должны.

Таков и я. За эти упущенья,



40 Не за иное, мы осуждены,

И здесь, по приговору высшей воли,

Мы жаждем и надежды лишены".



43 Стеснилась грудь моя от тяжкой боли

При вести, сколь достойные мужи

Вкушают в Лимбе горечь этой доли.



46 "Учитель мой, мой господин, скажи, -

Спросил я, алча веры несомненной,

Которая превыше всякой лжи, -



49 Взошел ли кто отсюда в свет блаженный,

Своей иль чьей-то правдой искуплен?"

Поняв значенье речи сокровенной:



52 "Я был здесь внове, - мне ответил он, -

Когда, при мне, сюда сошел Властитель,

Хоруговью победы осенен.



55 Им изведен был первый прародитель;

И Авель, чистый сын его, и Ной,

И Моисей, уставщик и служитель;



58 И царь Давид, и Авраам седой;

Израиль, и отец его, и дети;

Рахиль, великой взятая ценой;



61 И много тех, кто ныне в горнем свете.

Других спасенных не было до них,

И первыми блаженны стали эти".



64 Он говорил, но шаг наш не затих,

И мы все время шли великой чащей,

Я разумею - чащей душ людских.



67 И в области, невдале отстоящей

От места сна, предстал моим глазам

Огонь, под полушарьем тьмы горящий.



70 Хоть этот свет и не был близок к нам,

Я видеть мог, что некий многочестный

И высший сонм уединился там.



73 "Искусств и знаний образец всеместный,

Скажи, кто эти, не в пример другим

Почтенные среди толпы окрестной?"



76 И он ответил: "Именем своим

Они гремят земле, и слава эта

Угодна небу, благостному к ним".



79 "Почтите высочайшего поэта! -

Раздался в это время чей-то зов. -

Вот тень его подходит к месту света".



82 И я увидел после этих слов,

Что четверо к нам держат шаг державный;

Их облик был ни весел, ни суров.



85 "Взгляни, - промолвил мой учитель славный. -

С мечом в руке, величьем осиян,

Трем остальным предшествует, как главный,



88 Гомер, превысший из певцов всех стран;

Второй - Гораций, бичевавший нравы;

Овидий - третий, и за ним - Лукан.



91 Нас связывает титул величавый,

Здесь прозвучавший, чуть я подошел;

Почтив его, они, конечно, правы".



94 Так я узрел славнейшую из школ,

Чьи песнопенья вознеслись над светом

И реют над другими, как орел.



97 Мой вождь их встретил, и ко мне с приветом

Семья певцов приблизилась сама;

Учитель улыбнулся мне при этом.



100 И эта честь умножилась весьма,

Когда я приобщен был к их собору

И стал шестым средь столького ума.



103 Мы шли к лучам, предавшись разговору,

Который лишний здесь и в этот миг,

Насколько там он к месту был и в пору.



106 Высокий замок предо мной возник,

Семь раз обвитый стройными стенами;

Кругом бежал приветливый родник.



109 Мы, как землей, прошли его волнами;

Сквозь семь ворот тропа вовнутрь вела;

Зеленый луг открылся перед нами.



112 Там были люди с важностью чела,

С неторопливым и спокойным взглядом;

Их речь звучна и медленна была.



115 Мы поднялись на холм, который рядом,

В открытом месте, светел, величав,

Господствовал над этим свежим садом.



118 На зеленеющей финифти трав

Предстали взорам доблестные тени,

И я ликую сердцем, их видав.



121 Я зрел Электру в сонме поколений,

Меж коих были Гектор, и Эней,

И хищноокий Цезарь, друг сражений.



124 Пентесилея и Камилла с ней

Сидели возле, и с отцом - Лавина;

Брут, первый консул, был в кругу теней;



127 Дочь Цезаря, супруга Коллатина,

И Гракхов мать, и та, чей муж Катон;

Поодаль я заметил Саладина.



130 Потом, взглянув на невысокий склон,

Я увидал: учитель тех, кто знает,

Семьей мудролюбивой окружен.



133 К нему Сократ всех ближе восседает

И с ним Платон; весь сонм всеведца чтит;

Здесь тот, кто мир случайным полагает,



136 Философ знаменитый Демокрит;

Здесь Диоген, Фалес с Анаксагором,

Зенон, и Эмпедокл, и Гераклит;



139 Диоскорид, прославленный разбором

Целебных качеств; Сенека, Орфей,

Лин, Туллий; дальше представали взорам



142 Там - геометр Эвклид, там - Птолемей,

Там - Гиппократ, Гален и Авиценна,

Аверроис, толковник новых дней.



145 Я всех назвать не в силах поименно;

Мне нужно быстро молвить обо всем,

И часто речь моя несовершенна.



148 Синклит шести распался, мы вдвоем;

Из тихой, сени в воздух потрясенный

Уже иным мы движемся путем,



151 И я - во тьме, ничем не озаренной.

1 Так я сошел, покинув круг начальный,

Вниз во второй; он менее, чем тот,

Но больших мук в нем слышен стон печальный.



4 Здесь ждет Минос, оскалив страшный рот;

Допрос и суд свершает у порога

И взмахами хвоста на муку шлет.



7 Едва душа, отпавшая от бога,

Пред ним предстанет с повестью своей,

Он, согрешенья различая строго,



10 Обитель Ада назначает ей,

Хвост обвивая столько раз вкруг тела,

На сколько ей спуститься ступеней.



13 Всегда толпа у грозного предела;

Подходят души чередой на суд:

Промолвила, вняла и вглубь слетела.



16 "О ты, пришедший в бедственный приют, -

Вскричал Минос, меня окинув взглядом

И прерывая свой жестокий труд, -



19 Зачем ты здесь, и кто с тобою рядом?

Не обольщайся, что легко войти!"

И вождь в ответ: "Тому, кто сходит Адом,



22 Не преграждай сужденного пути.

Того хотят - там, где исполнить властны

То, что хотят. И речи прекрати".



25 И вот я начал различать неясный

И дальний стон; вот я пришел туда,

Где плач в меня ударил многогласный.



28 Я там, где свет немотствует всегда

И словно воет глубина морская,

Когда двух вихрей злобствует вражда.



31 То адский ветер, отдыха не зная,

Мчит сонмы душ среди окрестной мглы

И мучит их, крутя и истязая.



34 Когда они стремятся вдоль скалы,

Взлетают крики, жалобы и пени,

На господа ужасные хулы.



37 И я узнал, что это круг мучений

Для тех, кого земная плоть звала,

Кто предал разум власти вожделений.



40 И как скворцов уносят их крыла,

В дни холода, густым и длинным строем,

Так эта буря кружит духов зла



43 Туда, сюда, вниз, вверх, огромным роем;

Там нет надежды на смягченье мук

Или на миг, овеянный покоем.



46 Как журавлиный клин летит на юг

С унылой песнью в высоте надгорной,

Так предо мной, стеная, несся круг



49 Теней, гонимых вьюгой необорной,

И я сказал: "Учитель, кто они,

Которых так терзает воздух черный?"



52 Он отвечал: "Вот первая, взгляни:

Ее державе многие языки

В минувшие покорствовали дни.



55 Она вдалась в такой разврат великий,

Что вольность всем была разрешена,

Дабы народ не осуждал владыки.



58 То Нинова венчанная жена,

Семирамида, древняя царица;

Ее земля Султану отдана.



61 Вот нежной страсти горестная жрица,

Которой прах Сихея оскорблен;

Вот Клеопатра, грешная блудница.



64 А там Елена, тягостных времен

Виновница; Ахилл, гроза сражений,

Который был любовью побежден;



67 Парис, Тристан". Бесчисленные тени

Он назвал мне и указал рукой,

Погубленные жаждой наслаждений.



70 Вняв имена прославленных молвой

Воителей и жен из уст поэта,

Я смутен стал, и дух затмился мой.



73 Я начал так: "Я бы хотел ответа

От этих двух, которых вместе вьет

И так легко уносит буря эта".



76 И мне мой вождь: "Пусть ветер их пригнет

Поближе к нам; и пусть любовью молит

Их оклик твой; они прервут полет".



79 Увидев, что их ветер к нам неволит:

"О души скорби! - я воззвал. - Сюда!

И отзовитесь, если Тот позволит!"



82 Как голуби на сладкий зов гнезда,

Поддержанные волею несущей,

Раскинув крылья, мчатся без труда,



85 Так и они, паря во мгле гнетущей,

Покинули Дидоны скорбный рой

На возглас мой, приветливо зовущий.



88 "О ласковый и благостный живой,

Ты, посетивший в тьме неизреченной

Нас, обагривших кровью мир земной;



91 Когда бы нам был другом царь вселенной,

Мы бы молились, чтоб тебя он спас,

Сочувственного к муке сокровенной.



94 И если к нам беседа есть у вас,

Мы рады говорить и слушать сами,

Пока безмолвен вихрь, как здесь сейчас.



97 Я родилась над теми берегами,

Где волны, как усталого гонца,

Встречают По с попутными реками.



100 Любовь сжигает нежные сердца,

И он пленился телом несравнимым,

Погубленным так страшно в час конца.



103 Любовь, любить велящая любимым,

Меня к нему так властно привлекла,

Что этот плен ты видишь нерушимым.



106 Любовь вдвоем на гибель нас вела;

В Каине будет наших дней гаситель".

Такая речь из уст у них текла.



109 Скорбящих теней сокрушенный зритель,

Я голову в тоске склонил на грудь.

"О чем ты думаешь?" - спросил учитель.



112 Я начал так: "О, знал ли кто-нибудь,

Какая нега и мечта какая

Их привела на этот горький путь!"



115 Потом, к умолкшим слово обращая,

Сказал: "Франческа, жалобе твоей

Я со слезами внемлю, сострадая.



118 Но расскажи: меж вздохов нежных дней,

Что было вам любовною наукой,

Раскрывшей слуху тайный зов страстей?"



121 И мне она: "Тот страждет высшей мукой,

Кто радостные помнит времена

В несчастии; твой вождь тому порукой.



124 Но если знать до первого зерна

Злосчастную любовь ты полон жажды,

Слова и слезы расточу сполна.



127 В досужий час читали мы однажды

О Ланчелоте сладостный рассказ;

Одни мы были, был беспечен каждый.



130 Над книгой взоры встретились не раз,

И мы бледнели с тайным содроганьем;

Но дальше повесть победила нас.



133 Чуть мы прочли о том, как он лобзаньем

Прильнул к улыбке дорогого рта,

Тот, с кем навек я скована терзаньем,



136 Поцеловал, дрожа, мои уста.

И книга стала нашим Галеотом!

Никто из нас не дочитал листа".



139 Дух говорил, томимый страшным гнетом,

Другой рыдал, и мука их сердец

Мое чело покрыла смертным потом;



142 И я упал, как падает мертвец.

31 А я? На чьем я оснуюсь примере?

Я не апостол Павел, не Эней,

Я не достоин ни в малейшей мере.



34 И если я сойду в страну теней,

Боюсь, безумен буду я, не боле.

Ты мудр; ты видишь это все ясней".



37 И словно тот, кто, чужд недавней воле

И, передумав в тайной глубине,

Бросает то, что замышлял дотоле,



40 Таков был я на темной крутизне,

И мысль, меня прельстившую сначала,

Я, поразмыслив, истребил во мне.



43 "Когда правдиво речь твоя звучала,

Ты дал смутиться духу своему, -

Возвышенная тень мне отвечала. -



46 Нельзя, чтоб страх повелевал уму;

Иначе мы отходим от свершений,

Как зверь, когда мерещится ему.



49 Чтоб разрешить тебя от опасений,

Скажу тебе, как я узнал о том,

Что ты моих достоин сожалений.



52 Из сонма тех, кто меж добром и злом,

Я женщиной был призван столь прекрасной,

Что обязался ей служить во всем.



55 Был взор ее звезде подобен ясной;

Ее рассказ струился не спеша,

Как ангельские речи, сладкогласный:



58 О, мантуанца чистая душа,

Чья слава целый мир объемлет кругом

И не исчезнет, вечно в нем дыша,



61 Мой друг, который счастью не был другом,

В пустыне горной верный путь обресть

Отчаялся и оттеснен испугом.



64 Такую в небе слышала я весть;

Боюсь, не поздно ль я помочь готова,

И бедствия он мог не перенесть.



67 Иди к нему и, красотою слова

И всем, чем только можно, пособя,

Спаси его, и я утешусь снова.



70 Я Беатриче, та, кто шлет тебя;

Меня сюда из милого мне края

Свела любовь; я говорю любя.



73 Тебя не раз, хваля и величая,

Пред господом мой голос назовет.

Я начал так, умолкшей отвечая:



76 "Единственная ты, кем смертный род

Возвышенней, чем всякое творенье,

Вмещаемое в малый небосвод,



79 Тебе служить - такое утешенье,

Что я, свершив, заслуги не приму;

Мне нужно лишь узнать твое веленье.



82 Но как без страха сходишь ты во тьму

Земного недра, алча вновь подняться

К высокому простору твоему?"



85 "Когда ты хочешь в точности дознаться,

Тебе скажу я, - был ее ответ, -

Зачем сюда не страшно мне спускаться.



88 Бояться должно лишь того, в чем вред

Для ближнего таится сокровенный;

Иного, что страшило бы, и нет.



91 Меня такою создал царь вселенной,

Что вашей мукой я не смущена

И в это пламя нисхожу нетленной.



94 Есть в небе благодатная жена;

Скорбя о том, кто страждет так сурово,

Судью склонила к милости она.



97 Потом к Лючии обратила слово

И молвила: - Твой верный - в путах зла,

Пошли ему пособника благого. -



100 Лючия, враг жестоких, подошла

Ко мне, сидевшей с древнею Рахилью,

Сказать: - Господня чистая хвала,



103 О Беатриче, помоги усилью

Того, который из любви к тебе

Возвысился над повседневной былью.



106 Или не внемлешь ты его мольбе?

Не видишь, как поток, грознее моря,

Уносит изнемогшего в борьбе? -



109 Никто поспешней не бежал от горя

И не стремился к радости быстрей,

Чем я, такому слову сердцем вторя,



112 Сошла сюда с блаженных ступеней,

Твоей вверяясь речи достохвальной,

Дарящей честь тебе и внявшим ей".



115 Так молвила, и взор ее печальный,

Вверх обратясь, сквозь слезы мне светил

И торопил меня к дороге дальней.



118 Покорный ей, к тебе я поспешил;

От зверя спас тебя, когда к вершине

Короткий путь тебе он преградил.



121 Так что ж? Зачем, зачем ты медлишь ныне?

Зачем постыдной робостью смущен?

Зачем не светел смелою гордыней, -



124 Когда у трех благословенных жен

Ты в небесах обрел слова защиты

И дивный путь тебе предвозвещен?"



127 Как дольный цвет, сомкнутый и побитый

Ночным морозом, - чуть блеснет заря,

Возносится на стебле, весь раскрытый,



130 Так я воспрянул, мужеством горя;

Решимостью был в сердце страх раздавлен.

И я ответил, смело говоря:



133 "О, милостива та, кем я избавлен!

И ты сколь благ, не пожелавший ждать,

Ее правдивой повестью наставлен!



136 Я так был рад словам твоим внимать

И так стремлюсь продолжить путь начатый,

Что прежней воли полон я опять.



139 Иди, одним желаньем мы объяты:

Ты мой учитель, вождь и господин!"

Так молвил я; и двинулся вожатый,



142 И я за ним среди глухих стремнин.

1 Я УВОЖУ К ОТВЕРЖЕННЫМ СЕЛЕНЬЯМ,

Я УВОЖУ СКВОЗЬ ВЕКОВЕЧНЫЙ СТОН,

Я УВОЖУ К ПОГИБШИМ ПОКОЛЕНЬЯМ.



4 БЫЛ ПРАВДОЮ МОЙ ЗОДЧИЙ ВДОХНОВЛЕН:

Я ВЫСШЕЙ СИЛОЙ, ПОЛНОТОЙ ВСЕЗНАНЬЯ

И ПЕРВОЮ ЛЮБОВЬЮ СОТВОРЕН.



7 ДРЕВНЕЙ МЕНЯ ЛИШЬ ВЕЧНЫЕ СОЗДАНЬЯ,

И С ВЕЧНОСТЬЮ ПРЕБУДУ НАРАВНЕ.

ВХОДЯЩИЕ, ОСТАВЬТЕ УПОВАНЬЯ.



10 Я, прочитав над входом, в вышине,

Такие знаки сумрачного цвета,

Сказал: "Учитель, смысл их страшен мне".



13 Он, прозорливый, отвечал на это:

"Здесь нужно, чтоб душа была тверда;

Здесь страх не должен подавать совета.



16 Я обещал, что мы придем туда,

Где ты увидишь, как томятся тени,

Свет разума утратив навсегда".



19 Дав руку мне, чтоб я не знал сомнений,

И обернув ко мне спокойный лик,

Он ввел меня в таинственные сени.



22 Там вздохи, плач и исступленный крик

Во тьме беззвездной были так велики,

Что поначалу я в слезах поник.



25 Обрывки всех наречий, ропот дикий,

Слова, в которых боль, и гнев, и страх,

Плесканье рук, и жалобы, и всклики



28 Сливались в гул, без времени, в веках,

Кружащийся во мгле неозаренной,

Как бурным вихрем возмущенный прах.



31 И я, с главою, ужасом стесненной:

"Чей это крик? - едва спросить посмел. -

Какой толпы, страданьем побежденной?"



34 И вождь в ответ: "То горестный удел

Тех жалких душ, что прожили, не зная

Ни славы, ни позора смертных дел.



37 И с ними ангелов дурная стая,

Что, не восстав, была и не верна

Всевышнему, средину соблюдая.



40 Их свергло небо, не терпя пятна;

И пропасть Ада их не принимает,

Иначе возгордилась бы вина".



43 И я: "Учитель, что их так терзает

И понуждает к жалобам таким?"

А он: "Ответ недолгий подобает.



46 И смертный час для них недостижим,

И эта жизнь настолько нестерпима,

Что все другое было б легче им.



49 Их память на земле невоскресима;

От них и суд, и милость отошли.

Они не стоят слов: взгляни - и мимо!"



52 И я, взглянув, увидел стяг вдали,

Бежавший кругом, словно злая сила

Гнала его в крутящейся пыли;



55 А вслед за ним столь длинная спешила

Чреда людей, что, верилось с трудом,

Ужели смерть столь многих истребила.



58 Признав иных, я вслед за тем в одном

Узнал того, кто от великой доли

Отрекся в малодушии своем.



61 И понял я, что здесь вопят от боли

Ничтожные, которых не возьмут

Ни бог, ни супостаты божьей воли.



64 Вовек не живший, этот жалкий люд

Бежал нагим, кусаемый слепнями

И осами, роившимися тут.



67 Кровь, между слез, с их лиц текла

И мерзостные скопища червей

Ее глотали тут же под ногами.



70 Взглянув подальше, я толпу людей

Увидел у широкого потока.

"Учитель, - я сказал, - тебе ясней,



73 Кто эти там и власть какого рока

Их словно гонит и теснит к волнам,

Как может показаться издалека".



76 И он ответил: "Ты увидишь сам,

Когда мы шаг приблизим к Ахерону

И подойдем к печальным берегам".



79 Смущенный взор склонив к земному лону,

Боясь докучным быть, я шел вперед,

Безмолвствуя, к береговому склону.



82 И вот в ладье навстречу нам плывет

Старик, поросший древней сединою,

Крича: "О, горе вам, проклятый род!



85 Забудьте небо, встретившись со мною!

В моей ладье готовьтесь переплыть

К извечной тьме, и холоду, и зною.



88 А ты уйди, тебе нельзя тут быть,

Живой душе, средь мертвых!" И добавил,

Чтобы меня от прочих отстранить:



91 "Ты не туда свои шаги направил:

Челнок полегче должен ты найти,

Чтобы тебя он к пристани доставил".



94 А вождь ему: "Харон, гнев укроти.

Того хотят - там, где исполнить властны

То, что хотят. И речи прекрати".



97 Недвижен стал шерстистый лик ужасный

У лодочника сумрачной реки,

Но вкруг очей змеился пламень красный.



100 Нагие души, слабы и легки,

Вняв приговор, не знающий изъятья,

Стуча зубами, бледны от тоски,



103 Выкрикивали господу проклятья,

Хулили род людской, и день, и час,

И край, и семя своего зачатья.



106 Потом, рыдая, двинулись зараз

К реке, чьи волны, в муках безутешных,

Увидят все, в ком божий страх угас.



109 А бес Харон сзывает стаю грешных,

Вращая взор, как уголья в золе,

И гонит их и бьет веслом неспешных.



112 Как листья сыплются в осенней мгле,

За строем строй, и ясень оголенный

Свои одежды видит на земле, -



115 Так сев Адама, на беду рожденный,

Кидался вниз, один, - за ним другой,

Подобно птице, в сети приманенной.



118 И вот плывут над темной глубиной;

Но не успели кончить переправы,

Как новый сонм собрался над рекой.



121 "Мой сын, - сказал учитель величавый,

Все те, кто умер, бога прогневив,

Спешат сюда, все страны и державы;



124 И минуть реку всякий тороплив,

Так утесненный правосудьем бога,

Что самый страх преображен в призыв.



127 Для добрых душ другая есть дорога;

И ты поймешь, что разумел Харон,

Когда с тобою говорил так строго".



130 Чуть он умолк, простор со всех сторон

Сотрясся так, что, в страхе вспоминая,

Я и поныне потом орошен.



133 Дохнула ветром глубина земная,

Пустыня скорби вспыхнула кругом,

Багровым блеском чувства ослепляя;



136 И я упал, как тот, кто схвачен сном.